— Константин Дмитриевич, одна самочка вот уже два дня какая-то невеселая. Не ест, не пьет,— вздохнув, сказала Аня, жена егеря.
— Что же с ней приключилось?
— Не знаю. Сидит нахохлившись. Дышит тяжело и глаза закрывает.
— Глаза закрывает?!
— Ага.
Транспортировочные клетки стояли у берега речки в том же порядке, что и три дня назад, когда я уезжал на рекогносцировку дальнейшего пути. Одна клетка стояла в стороне. Яков предусмотрительно отсадил больную ондатру из шестиместной клетки. На мой вопрос о зверьке он пожал плечами, помолчал и только потом ответил: «Плохо. Совсем задыхается. И помочь не можем». Аня и Яков склонились над клеткой. Ондатра дышала тяжело, с хрипом, и изредка тихо стонала. С нижней стороны шеи была заметна большая опухоль. Я попросил Аню принести ножницы, марлю и раствор марганцовки.
Обычно ондатры при вытаскивании их из секций клеток сопротивляются как только могут, цепляясь лапками за все, что только попадает им «под руку». Вытаскивать зверьков надо за хвост, соблюдая при этом большую осторожность. Острыми резцами ондатра может нанести серьезное ранение. Но когда вытаскивали из клетки больную ондатру, она совершенно не сопротивлялась и не делала попыток вцепиться в человека. При тщательном осмотре я заметил маленькую ранку, как от прокола. Ранка гноилась. Мы выстригли мех вокруг нее и, как сказала Аня, «для успокоения совести» промыли раствором марганцовки.
— Я сам буду присматривать за больной, приступайте к кормлению зверьков,— сказал я Ане.
Гибель небольшого процента зверьков во время транспортировки, да еще такой дальней, дело обычное, не имеющее решающего значения, но безучастными к страданию зверька мы оставаться не могли.
Я устроил самочке удобное, мягкое лежбище. Налил свежей воды, подсыпал овса. Зверек сидел, все так же нахохлившись, и был совершенно равнодушен ко всему. Присел около клетки, и наши глаза встретились. Ондатра печально и пристально смотрела на меня, и я первый отвел глаза.
Я встал и пошел в «таежную аптеку». Как назло, нужное мне лекарство не попадалось. Долго бродил по глубокому снегу и вернулся, неся в спичечном коробке еловые «слезки», — зверек сидел в той же позе. К еде и воде не прикоснулся. Шерстка на загривке нехорошо топорщилась. Это мне совсем не понравилось. Не опасаясь, я вытащил ондатру из клетки и тут же, у себя на коленях, сделал охотничьим ножом небольшой разрез ранки. Брызнула темная кровь. Зверек вздрогнул, длинный хвост шевельнулся. Глаза по-прежнему пристально и с тоской смотрели на меня.
Разогрев дыханием «слезки», я вложил их в ранку, а сверху прилепил тоненькую пленочку от бересты. Тихонько перенес ондатру в клетку. Закрывая дверку, неожиданно для себя сказал ей: «Ну, моя красавица! Ну вот, теперь все будет хорошо». Сказал и ушел.
Осматривая секцию, где до этого помещалась ондатра, я нашел подтверждение мелькнувшей у меня догадки. В глубине клетки, сквозь подстилку, нащупал заостренный конец проволоки. На него и накололся зверек.
— Надо тщательно осмотреть все клетки,— сказал я подошедшему Якову, рассказав о том, что обнаружил.
Вскоре мы разместили клетки по лодкам и поплыли к верховьям Ханды, к большим озерам. Там был намечен выпуск ондатры. У самых моих ног стояла клетка с «моей красавицей».
Все дальше и дальше продвигался отряд. Зверек начал поправляться. Сперва в его глазах исчезла неуемная тоска, потом глазенки стали поглядывать и вовсе весело. Опухоль опала. Лекарство из таежной аптеки и на этот раз оказалось чудодейственным.
На одной из остановок удалось разыскать всходы осоки. С радостью начала их есть поправляющаяся ондатра. С тех пор мы ввели в рацион ондатр осоку и тоненькие прутики тальника. Когда удавалось собрать мало осоки, тогда львиная доля выделялась выздоравливающей.
Мы подружились с ней. Я не расставался с ондатрой ни днем, ни ночью. Ее клетка всегда была рядом со мной. В лодке и на ночевке. Я не вытаскивал теперь ее обычным способом, как вытаскивали из клеток других ондатр. Брал ее на руки, гладил, а она весело поглядывала на меня и даже «разговаривала» : как бы чуть слышно цокала, а временами раздавался своеобразный переливчатый писк. Я учился ее «языку», и когда начинал «говорить» с ней, она забавно наклоняла голову и охотно поддерживала разговор.
И вот мы у цели. Вечером выпуск. Мне немножко грустно. Грустно и радостно. Грустно оттого, что рас-стаюсь с моей красавицей навсегда, радостно, что выпускаю ее на свободу. Клетки разнесены по кромке берега большого озера. В центре — клетка с моей красавицей. Дан сигнал. Дверки открывают одну за другой. Зверьки выскакивают из секций и плюхаются в воду. Вот они уже снуют вдоль берега, ныряют, с писком гоняются друг за другом.
Отворил дверку и я. Взяв в руки ондатру, шагнул и тихо опустил на воду. В тот же миг с громким всплеском она нырнула.
Ну вот и все. «Живи, моя красавица», — сказал я, опускаясь на кочку. Грустно ли было мне в этот мо-мент? Конечно, грустно, даже больше чем грустно. «Вот как можно привыкнуть к зверенышу», — подумал я, закуривая и наблюдая за веселой суматохой зверьков. Неожиданно у самых моих ног появилась ондатра. Сомнения не было. Это была она, моя красавица. Да, она действительно была красивой, или уж показалась мне такой в лучах заходящего солнца, в блестящей, с бронзовым отливом шубке.
Ондатра выползла на берег и по моей ноге вска-рабкалась на колени. Вскарабкалась и сразу загово-рила. Я гладил ее и повторял: «Моя красавица, моя красавица». Посидев немного, ондатра забеспокоилась, спрыгнула с колен и убежала в воду, а я еще долго сидел на берегу, прислушиваясь к звукам, которые впервые слышало это древнее озеро.
Утром обошел район выпуска. Зверьки деловито сновали по прибрежной части озера, начиная устраи-вать жилища. Много их проплывало мимо меня, и мне очень хотелось, чтобы опять приплыла ко мне моя ондатра. Может быть, она и проплывала мимо, занятая своим делом, не узнанная мной. Ведь ондатры так похожи друг на друга.
Выезд обратно был намечен на утро следующего дня. А вечером я сидел на своей кочке. Неподалеку расположился Яков. «Почему я решил, что она должна приплыть? — думал я. — Вчера, сразу после выпуска, это еще понятно. Но прошли уже сутки. Что может ее заставить приплыть ко мне? Наша кратковременная дружба? Забота о ней? Ласка? Но ведь это только ондатра». И все же я ждал ее.
Она появилась так же внезапно, как и вчера. И так же быстро вскарабкалась на колени. И опять я гладил ее блестящую шубку, опять мы смотрели друг другу в глаза. Только теперь глаза зверька были веселые-веселые, мои же глаза, наверное, были очень грустными. Она шевельнулась и схватила мой палец своими маленькими лапками. Так она делала в минуты большого ко мне расположения. Я тихонько пожал их. Она еще раз взглянула на меня, что-то быстро проговорила, поднялась на задние лапки и спрыгнула с колен прямо в воду. Приглушенно кашлянул Яков и отвернул голову, когда я взглянул на него. Я смотрел на воду. Вот уже успокоились мелкие волны от прыжка ондатры. Гладь озера прорезали только следы струй за быстро плывущими зверьками.
Белесые космы тумана выползли из тайги и прижались к черной воде...
