В городе-государстве всё было по-прежнему. Так же названивали молоточки, и мастера в своих домах трудились от зари до зари.
Склонясь над наковальней, старый Лат доделывал последний башмачок, а рядом с ним у окошка сидела внучка Лея. У неё были такие лучистые глаза, что всякому, кто смотрел на девочку, они казались двумя яркими солнышками, и он жмурился от их света.
Лея ткала серебряную пряжу и разговаривала с кузнечиком. Он прыгал по комнате в одном башмаке и с нетерпением поглядывал на мастера. Иногда кузнечик начинал трещать крылышками и весело отплясывать. Это смешило Лею, и она смеялась так звонко, что чудилось — из окошка на каменное крылечко сыплются шарики-хрусталики.
Скоро Лея убрала прялку, причесала перед зеркалом пышные волосы и пошла к подружке, чтобы вместе с ней подняться на каланчу и оттуда полюбоваться на закат солнца.
Каланчу эту построили для наблюдения — не вспыхнет ли где в городе пожар. Поэтому на самом её верху, в стеклянном фонаре, всегда кто-нибудь дежурил. Когда девочка поднялась по винтовой лестнице в фонарь, там её встретил старичок-молик и очень обрадовался.
— Заходи, заходи!— сказал он.— Подружка твоя ещё не приходила, но обязательно придёт. Сегодня будет красивый закат,— пообещал он.— На небе ни облачка!
Старичок подал ей корзинку сочных и сладких ягод и спустился вниз. Лея подошла к одному окошку, к другому, потом села на скамеечку и стала смотреть на совсем низкое солнце.
Ни Лея, ни кто другой из моликов не знал, какая беда надвигается на город. А к нему уже подлетал кукушонок, и на его спине, вцепившись в перья всеми волосатыми лапами, сидел Мохнобрюх с одетым на шею огромным мотком липкой паутины.
Лея смотрела на закат: солнце ещё висело над горизонтом, и в его красных лучах пламенели крыши и окна города, да и в самой башне было много света. Вдруг набежала зябкая тень. Девочка поднялась со скамеечки и увидела ту самую птицу на ноге-деревяшке, что за день до этого появилась у бассейна. Теперь птица сидела, ухватившись одной лапой за подоконник, а с ее спины переползал на фонарь каланчи пучеглазый, весь разрисованный белыми крестами паук. Он прилепился к стеклу и стал обегать кругами фонарь, волоча за собой толстую паутину. Лея даже не успела испугаться, как паук несколько раз обежал фонарь и наполовину — нитка за ниткой — оплёл его. Девочка опустила вниз раму, подпрыгнула, ухватилась руками за край липкой стенки из паутины и подтянулась к оставшемуся просвету. Она хотела спросить у птицы, зачем они залепливают окна, но в этот момент пробежал паук, и клейкая паутина прижала её руки к нижнему ряду паучьей стенки. Не прошло и минуты, как Мохнобрюх полностью заклеил стеклянный фонарь, и Лея осталась стоять на носках с поднятыми вверх и крепко прихваченными руками.
Сделав своё дело, Мохнобрюх спустился на крышу соседнего дома и затаился за печной трубой. Он был доволен работой. Теперь никто из сторожей-моликов не увидит подступающее к городу войско, а улетевший к королю кукушонок доложит о его подвиге. Мохнобрюху очень, очень понравилось обещание Граба — сделать его самого крестом и позолотить. Он уже видел себя таким и радостно хихикал.
Никто из моликов не обратил внимания на каланчу, так как серебристая паутина блестела под косыми лучами солнца, и все думали, что это сверкает стеклянный фонарь. Поэтому никто не забил тревогу, а тем временем войско грубов подошло к городу и окружило его.