Давным-давно
наберегу славного моря Байкала возвышалась
гора из белого мрамора, очень похожая на вставшего на дыбы белого медведя. Правда,
в те времена на земле и медведей-то не было. Но сейчас они есть, и поэтому мы будем
называть эту мраморную гору Медведь-горой. Скале, что стояла напротив, прибавляла
роста огромная снежная шапка, по краям её сверкал лёд. Точь-в-точь богатырь в ледяном
панцире и шлеме! Так мы и будем её называть, хотя и богатырей на Земле тогда ещё
не было.
Стоя друг
против друга, эти горы иногда переговаривались:
– Я выше
тебя, – грохотала Богатырь-гора.
– Зато я
крепче, – отвечала Медведь-гора. – Я мраморная, а мрамор крепче твоего льда.
Волны, омывающие
подножье Медведь-горы, угодливо подхватывали:
– Да, да!
Белый мрамор крепче льда.
Снег и лёд
растают, мрамор – никогда.
А неподалёку
в тёмной пещере жил старик Время. Темноликий, седой, закутанный в плащ, на котором
сверкали тысяча зорких глаз, он, сидя у костра, читал каменную книгу. В ней рассказывалось
о том, что было когда-то, и о том, что будет. Старик Время насмешливо улыбался,
слушая разговоры гор. Он-то знал, что совсем недолго, века два-три оставалось им
любоваться своим отражением в прозрачной воде Байкала. И однажды к нему ворвался
с тревожной вестью ветер. Он так метался по пещере, что загасил костёр.
– Спасайся,
старик, – кричал он, – с севера, стирая всё на своем пути, движутся льды!
И старик
Время ушёл, взяв свою каменную книгу.
Ледяная лавина
неумолимо надвигалась на горы и скалы, тесня их и утюжа. И оказалась она сильней
мрамора Медведь-горы и тех камней, из которых была сложена Богатырь-гора. И когда
заглянули они в байкальскую воду, то не узнали себя. Медведь-гора перестала походить
на медведя, а скалу, что высилась напротив, теперь мы бы уже не назвали богатырём.
Старик Время, подыскавший для жилья новую пещеру, посмеивался:
– Где ваша
высота и крепость, горы? Оказались вы не твёрже берегового песка. Время всех крепче,
я – вечен.
Он подбросил
сучьев в костёр. По закопчённым стенам пещеры заплясали тени. Были они похожи на
тех гигантских, загадочных зверей, что когда-то здесь жили. Старик покрепче запахнул
свой тысячеглазый плащ и самодовольно усмехнулся:
– Все они
исчезли, словно мне приснились. Кроме меня, ничего нет вечного на этой земле.
Многое изменилось
с тех пор под синим байкальским небом. Песни новых птиц огласили прибрежные леса.
Следы новых зверей легли на снега и тропы.
– А что же
те скалы, что были когда-то Медведь-горой и Богатырь-горой? – спросите вы.
Старик Время
не оставлял их в покое. От мороза и ветра крошились и трескались и крепкие камни,
и мрамор, и осыпались в воду. Волны, что когда-то лизали подножье Медведь-горы,
и пели ей льстивые песни, не церемонились теперь с её обломками – швыряли их, перекатывали,
стукали друг о друга лбами. Камни, обточенные волнами, становились плоскими и округлыми.
Таким же
стал и белый мраморный камешек, что был когда-то частью высокой и гордой Медведь-горы.
Однажды во время шторма волна вышвырнула его на берег. И так далеко, что, отхлынув,
уже не смогла утащить обратно. Белый камешек лежал теперь на берегу среди разноцветной
гальки. Выглянуло солнце, камешек обсох, но по-прежнему блестели вкраплённые в него
две слюдяные искры. Ими и смотрел он на белый свет.
– Наконец-то
я не в воде, – прошептал камешек, оглядевшись, – но плохо, что теперь я могу глядеть
лишь снизу вверх, много ли так увидишь?
И только
он так подумал, как оказался вдруг в полной темноте. Мальчик, приехавший издалека,
зажал его в ладони. Камешек зашевелился:
– Пожалуйста,
– зашептал он, – разожми пальцы. Мне не нравится сидеть здесь.
Мальчик раскрыл
ладонь.
– Теперь
подними меня высоко, как я привык, – попросил камешек.
Мальчик поднял
руку. Глаза мраморного – две слюдяные искры сверкнули на солнце.
– Как хорошо,
– прошептал он, – так было давно-давно, когда я ещё был горой. Тогда небо было совсем
рядом, солнце, звёзды и облака прямо над головой. Подними меня ещё выше!
Мальчик встал
на цыпочки. Глаза-искры сверкнули удивлённо:
– А что это
там за острова? Их раньше не было.
– Это Ушканьи
острова, – объяснил мальчик.
– А что там
за звери в серебряных шубах? Смотри, как они ловко плавают!
– Это нерпы.
– А вон тех
маленьких белых, что с ними рядом, как называют?
– Это нерпята,
бельки. Видишь, нерпы их кормят.
– Какие счастливые,
– вздохнул мраморный камешек, – вырастут и тоже станут плавать. Я бы тоже так хотел.
Пусть даже не плавать, пусть только ползать, как эти бельки.
– Зачем тебе?
– удивился мальчик.
Глаза-слюдинки
у мраморного так и горели:
– Если б
я только сумел! Я бы тогда не лежал! Пусть я сейчас всего лишь маленький камешек,
но был я когда-то белоснежной и гордой горой. Облака и звёзды ходили над моей головой,
и теперь я хотел бы оказаться так высоко, чтобы снова их видеть. Пусть бы я только
ползать умел, я бы дополз.
Лицо мальчика
стало очень серьёзным:
– Тебе не
надо ползать. Мой теперешний дом стоит высоко на горе. В его окна смотрит синее
небо. Днём с облаками и солнцем, ночью со звёздами. Я возьму тебя с собой.
Вы конечно
уже догадались, что старик Время прекрасно слышал разговор мальчика с мраморным
камешком. Он не упустил их из вида. И сделать ему это было вовсе не трудно. Помните,
на плаще его сверкала целая тысяча глаз! И, конечно же, старик опять рассмеялся.
А надо сказать, что смеяться и разговаривать он умел на разные голоса. То это был
шум ветра, то скрип старой сосны, то шорох прибрежного песка. Но слова его всегда
были понятны.
– Ишь, мелюзга,
горой захотел стать! Ты не хитрее меня, времени не повернуть вспять!
Старик ещё
долго ворчал. А мальчик давно уже спал, покачиваясь в походной койке на катере,
который шёл в посёлок. Рядом на откидном столике белел округлый мраморный камешек.
Глаза-слюдинки посверкивали – он не спал и тоже, покачиваясь, мурлыкал про себя
песенку, знакомую с детства:
– Белый мрамор
крепче льда. Снег и лёд растают. Мрамор – никогда.
Долго сопротивлялся
камешек сну, но мерное качание катера убаюкало его, глаза-слюдинки закрылись. А
открыл он их снова уже в посёлке, в доме, где отдыхал этим летом его новый друг.
Дом был в
самом конце улицы, карабкавшейся от Байкала в гору. Когда мальчик смотрел прямо
в окошко, взгляд его упирался в поросшую тайгой вершину соседней горы. А если он
задирал голову вверх, то видел синее небо, днём с облаками и солнцем, а ночью со
звёздами.
– Смотри
и ты, – сказал мальчик и положил мраморный камешек на подоконник.
Камешек дома
оробел и молчал, но мальчик почувствовал, что он чем-то недоволен.
– Я вижу
только соседнюю гору, и больше ничего, ведь я не могут поднять голову.
Мальчик так
и сяк повертел камешек в руках. Потом достал кисточку, обмакнул в синюю краску,
обвёл слюдинки-искры двумя синими кружками и раскрасил кружки голубым. Потом нарисовал
рот и торчащие над ним нерпячьи усы.
– Ну вот,
– сказал мальчик, – теперь ты белёк, и зовут тебя Мраморный. Ты можешь поднять голову
вверх и увидеть всё, что видел, когда был горой.
И он убежал
играть, решив, что теперь всё в порядке. Но как только он убежал и Белёк остался
в доме один, застучали старые часы:
– Тик-так,
тик-так. Ты думаешь, глупыш, что перехитрил меня?
Это был он,
старик Время. Вы ведь помните, конечно, что он умел разговаривать разными голосами?
Мраморный
замер.
– Ах ты,
голыш с нарисованными глазами, – не умолкали часы, – ты решил спорить со мной? Думаешь,
что опять поднялся высоко? Пройдёт век, другой, и останется от тебя только щепотка
песка. О том, что ты жил когда-то, никто не узнает. Все забудут тебя. Вон какой
высокой была Медведь-гора, а что от неё осталось?
Синие глаза
мраморного белька часто заморгали, и их них закапали синие слёзы.
– Когда-то
я был горой, а стану щепоткой песка. Все забудут меня … и мальчик.
Синие слёзы
капали прямо на синюю тетрадку, которая лежала рядом на подоконнике. Эту тетрадку
мальчик принёс домой, чтобы писать дневник, но так за всё лето её ни разу и не открыл.
Когда он вернулся с улицы, то увидел на ней синие кляксы. Но откуда они взялись,
мальчик не догадался, ведь белёк ему ничего не сказал.
Но стоило
только взглянуть на тетрадку хозяину дома, как ему сразу всё стало ясно.
Хозяином
дома был старый рыбак. Он и возил мальчика по Байкалу. Всю жизнь рыбак сражался
с ветрами. Всю жизнь смотрел на воду и скалы. Он сразу поэтому понял, почему плакал
белёк Мраморный. На прощание, когда мальчик уезжал в свой город, старый рыбак протянул
ему синюю тетрадь.
– Не забудь.
Только дома
мальчик увидел, что тетрадка исписана. Почерк был не очень хороший. Ведь рука, которая
выводила эти неказистые буквы, больше привыкла работать веслом, держать штурвал,
тянуть сети. Но мальчик буквы разобрал и прочитал эту сказку.
Конечно,
он приехал в дом на горе и будущим летом. Ведь там его ждали. Ждал старый рыбак,
ждал мраморный белёк с синими глазами. Он больше не плакал. Старик Время его уже
не пугал. Ведь и он одним глазом заглянул в синюю тетрадку и понял, что теперь о
Медведь-горе и бельке Мраморном мальчик уже не забудет.
