Режим чтения

СЕРЕДА

Было это не так чтобы давно, да и не сказать – недавно. На веках было. Баба одна молодая засиделась поздним вечером за пряжей. А случись это во вторник под середу.

В полночь эдак – уж первые петухи пропели – вздумала она ложиться спать. А хотелось ей допрясть початки.

Думает: «Ну, встану завтра пораньше, а теперь невтерпеж, спать охота».

Вот, не перекрестясь, не благословясь, положила она гребень и говорит:

– Ну, матушка Середа, помогай! Чтобы мне завтра до свету встать и початки допрясть.

Так и заснула.

Поутру, в самую рань – еще далеко до свету было – слышит она, – будто кто–то в избе есть, будто у печки возится.

Открыла глаза, видит: светло в дому, лучина в светце горит, и печка топится. И ходит по избе баба, уж не так молодая, накрывшись по кичке белым полотенцем, ходит, дрова в печку кладет, прибирает.

Потом к ней самой подошла – толкает, будит.

– Вставай, – говорит, – полно спать!

Встала баба, смотрит во все глаза, дивится.

«Кто, – думает, да кто? У нас на деревне таких и нету».

Не вытерпела да и спрашивает:

– Ты кто ж такая есть? Зачем сюды пришла?

– А я, – говорит, – самая та, кого ты давеча звала. Помогать тебе пришла.

– Да кого ж я звала? Кажись, никого.

Усмехнулась баба.

– Ну, – говорит, – и беспамятная же ты, бабочка. Забыла, что с вечера Середу кликала. Я самая и есть – Середа.

У хозяйки-то и язык к небу прилип. Молчит, только смотрит.

А та говорит:

– Вот я тебе холсты отпряла, да уж и выткала. Давай белить их, в печку становить. Печка у меня затоплена и чугуны готовы. Сходи-ка на речку, воды принеси.

Баба боится, думает, что б это было?

А Середа сердито на нее смотрит, глаза так и светятся.

– Что ж ты? – говорит. – Поторапливайся! У меня время считанное.

Взяла баба ведра, пошла за водой. Вышла за дверь и думает:

«Не было бы мне беды какой! Чем на реку идти, схожу–ка я сперва к соседям».

Пошла. Ночь темная. Спят еще на селе. Первые–то петухи спели, а до вторых будто далеко.

Подошла она к соседям под оконце и стукнула разок, другой. Не слышат. Насилу достучалась.

Отперла ей старуха.

– Что, – говорит, – дитятко? Зачем в эдакую рань поднялась? Что тебе?

– Ах, бабушка, так и так, пришла ко мне Середа и послала меня по воду – холсты белить. Что б это было?

– Нехорошо, – говорит старуха. – Ой, нехорошо! Либо она тебя на том холсте удавит, либо очи тебе кипятком сварит.

(Видно, старуха-то с ей знакома была. Старые люди – они много кой-чего знают.)

Заплакала молодка.

– Что же мне делать, бабушка? Как беду избыть?

– А ты вот что, милая. Беги-ка домой, стучи ведрами да кричи погромче перед самой перед избой: «на море серединские дети погорели!» Услышит она, да и выскочит на двор, а ты тут и смотри – норови прежде нее в избу вскочить, двери запри и закрести. Станет она тебя просить, грозить станет, а ты не слушай. Твое дело – молись да крестись, крестись да молись – и вся недолга. Вот нечистая сила и отступится.

Послушалась баба, побежала домой. Стучит ведрами, кричит под окошками:

– Ой беда! На море серединские дети погорели!

Выскочила Середа за дверь, побежала смотреть, а баба в избу! Заперла дверь и закрестила.

Только перевела дух, а уж Середа назад прибежала. Стучится, просит:

– Впусти, родимая! Я тебе холсты напряла, белить буду!

Молчит баба.

– Впусти, глупая! Ведь не управишься одна!

А баба и не отзывается.

– С вечера позвала, а утром и двери на замок! Впусти. Как сама войду – так хуже будет!

Притаилась баба и не дышит, только молится да слушает: тут ли Середа.

Тут. Стоит под дверью. В стенку стучит.

Вдруг запели на деревне петухи. Застучала она напоследок и в окошки, и в дверь, и в самую крышу – всюду разом – и пропала.

А холсты у бабы остались.


Тамара Григорьевна Габбе

Фотогалерея

25
19
20
24
7
6
1
21