Режим чтения

ПАРАША СИБИРЯЧКА

ПОСВЯЩЕНИЕ

Доброй сестре моей Катерине Алексеевне Авдеевой.

Сестра, сестра! и в жизни есть мгновенья,

Когда за скорбь, за слезы, за мечты,

Погибшие в тоске, без разделенья,

За все, за все, в обитель суеты

Слетает к нам посланник Провиденья;

Он голос сердцу, речь дает устам;

Он, как младенцу, тихо шепчет нам...

И речи те сердцам людей понятны:

Искусства нет – душа в них говорит;

Они поймут те речи благодатны,

И с ними нас слеза их примирит,

И слезы те, и тихи, и отрадны.

Блажен, кто их сердцам людей внушал –

Не даром он и жил здесь и страдал!

Когда моей Сибири отдаленной

Изображал раздолье я степей,

Леса, пустыни, девы вдохновенной

Святую мысль и подвиг – и царей

Любовь и благость... И Тебя, Благословенный...

О, голос мой не тщетно слышен был –

В сердцах других он отзыв находил.

Я видел: Дочь Владыки полусвета,

Прекрасная, как Божья благодать,

Как светлая, святая мысль поэта,

Явилась нам страданью сострадать

И плакала, как чистый Ангел света 1).

В тот светлый миг, как я благоговел –

Я говорить не мог и – не умел...

Те слезы, дар святого Провиденья,

Душа моя, как чистый перл, хранит;

Их не отнимут люди и волненья,

И скорби – и ничто, ничто не истребит...

Сестра, сестра! и в жизни есть мгновенья

Прекрасные – кто на земле их знал,

Не даром тот и жил здесь, и страдал!

17 Января, 1840 г.

1) Разумеется дочь Императора Николая 1-го, великая княжна княгиня Мария Николаевна, проливавшая слезы во время представления «Параши Сибирячки».

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

В первом действии.

Неизвестный, ссыльный в Сибирь.

Жена его.

Параша, дочь их, родившаяся в Сибири.

Прохожий

Несколько Тунгусов.

Во втором действии.

Фекла Федосеевна, чиновница, вдова, живущая в Москве.

Танюша, дочь ее.

Федор Григорьевич Писулькин, отставной секретарь.

Дети Феклы Федосеевны:

Федя

Митя

Соня

Григорий Петрович Добров, помещик, приехавший в Москву.

Леонид, молодой помещик, сосед его.

Прохожий.

Параша.

Слепая старуха.

Внук ее.

1

2 говорящие из народа.

3

Один из народа.

В эпилоге

Неизвестный.

Жена его.

Параша, дочь их.

Леонид

Капитан-исправник.

Первое действие происходит в Сибири; второе в Москве, в 1801 году; эпилог в Сибири.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

Мрачный лес. Снег на деревьях.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

Тунгусы.

Несколько тунгусов сходятся на сцену с рогатинами и дубьем.

ПЕРВЫЙ (кличет). Эй! Эй!

ВТОРОЙ (отзывается). О! о!

ПЕРВЫЙ. Ну, что, тоён? Пойдем – где русский?

ВТОРОЙ. Он придет. Труби! (Трубят в рог).

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.

Те же и неизвестный.

Неизвестный идет из леса с ружьем.

ПЕРВЫЙ ТУНГУС. А, бачка! здорова, здорова!

ВТОРОЙ. Мы готовы. Пойдем!

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Хорошо ли вы знаете дорогу?

ПЕРВЫЙ. О, как же! Руками возьмем... Только смотри – не сробей, бачка!

НЕИЗВЕСТНЫЙ. А что?

ПЕРВЫЙ. Видишь: миша уж такой... О, такой большой тоён – мы уж того – знаешь... поставили бурхану большую подачку...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Так стало медведь велик?

ПЕРВЫЙ. Да, кажется, такого еще мы и не видывали! Как заревет, так вот жилки, бачка, дрожат... Наш Хочька не пойдет с нами...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Что? Струсил? Этакой удалец?

ПЕРВЫЙ. Нет, не струсил, а что-то понездоровилось ему – так схватило... (Смеется.) Лежит в юрте, да охает... Не сробей, бачка, смотри!

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Не бойся – мы и без Хочьки управимся...

ПЕРВЫЙ. О, про тебя что и говорить! Твоя винтовка еще никогда не давала промаха, да уж и кто не дивится тебе! И откуда у тебя удаль берется? Ты настоящий старинный тунгусский богатырь – тебе, кажется, смерть родная тетка, так не боишься ты ее... что вот...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Полно болтать! Идите, я за вами! Ведь сюда идти, налево?

ПЕРВЫЙ. Вон туда; там через чащу, да в долину... а там большая падь...

(Неизвестный стоит, задумавшись, опершись на ружье; тунгусы уходят.)

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Смерть тетка... Нет! она мне мачеха, что до сих пор я жду и не дождусь ее... нейдет, проклятая! А, кажется, я ищу ее так давно и так прилежно... Смерть!.. Тунгусский богатырь!.. Ха! ха, ха! Бедняки не понимают, что тот, кто не боится смерти, разумеется не струсит идти на медведя... (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ.

ПРОХОЖИЙ (выходит и останавливается, опираясь на костыль). Какая дикая пустыня! Куда это я зашел? Тут нет и слуха человеческого жилища! Кажется, надобно было идти с перекрестка влево? Или я ошибся от того перелеска в метель... Лес, снег, ни пути, ни дороги... Но, вот, кажется, следы человеческие. Сохрани, Господь, уповающих на Тебя! Силы мои истощились – голод и жажда мучат меня – с самого рассвета блужу я по сугробам...

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Прохожий и Параша.

ПАРАША (идет, напевая песню, и несет ведро на коромысле).

Зоря, зоренька,

Сестра солнышка!

Ты румяная раскрасавица,

По поднебесью зарумянилась!

ПРОХОЖИЙ. Что это? Русская песня! Кто эта девушка... Она уходит! Стало, здесь есть где-нибудь близко жилье? Эй, послушай, милая, красная девица!

ПАРАША. Что это за старичок?

ПРОХОЖИЙ. Помогай Бог, милая!

ПАРАША. Благодарю, откуда ты, дедушка?

ПРОХОЖИЙ. Прохожий странник, милая! Что ты глядишь на меня? Неужели боишься? Я не злой человек и христианин!

ПАРАША. Я и не боюсь тебя; да мне чудно, как ты сюда зашел?

ПРОХОЖИЙ. Сбился с дороги. Сегодня утром, помнишь, поднялась было такая метель, что я думал – запропаду в ваших лесах.

ПАРАША. А куда же ты идешь, дедушка?

ПРОХОЖИЙ. Идти мне еще далеко, а иду я на свою сторону.

ПАРАША. Далеко ли твоя сторона?

ПРОХОЖИЙ. Слыхала ли ты о городе Киеве?

ПАРАША. О Киеве? Где Печерская обитель, где река Днепр, и князь Владимир крестил Русь? Ах! как не слыхать!

ПРОХОЖИЙ (про себя). Она знает Киев! (Вслух.) А кто же тебе рассказывал, милая, о моем Киеве, моей родине?

ПАРАША. Матушка сказывала мне и о Киеве, и о Москве, в которой сорок сороков церквей православных.

ПРОХОЖИЙ. Стало, твоя матушка там бывала? А кто твоя матушка?

ПАРАША. Зовут её Павла Павловна, а батюшку Александр Григорьевич.

ПРОХОЖИЙ. Так видно здесь есть селение? Вы здесь живете? В этом лесу?

ПАРАША. Селения нет, а мы здесь живем – вот тут, за лесом, наша избушка. Не хочешь ли ты отдохнуть? Мы тебе будем рады – у нас редко гости бывают.

ПРОХОЖИЙ (тихо). Верно, какой-нибудь несчастный ссыльный! (Вслух.) А Тобольская дорога близко от вас?

ПАРАША. Недалеко.

ПРОХОЖИЙ. И вы живете здесь одни?

ПАРАША. Нет! Подле нас, вот там, живут еще тунгусы, а там вон остяцкая деревня. – Пойдем, дедушка, я проведу тебя; ты отдохни, а там батюшка укажет тебе дорогу и проводит тебя...

ПРОХОЖИЙ. Благослови тебя Господь! (Они уходят).

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ.

(Бедная хижина, скамейка, столик. В стороне занавеска отделяет часть хижины.)

Жена неизвестного и Параша.

ЖЕНА (входя). Смеркается, а отец твой все еще не воротился... Боже мой! где-то он теперь!

ПАРАША. Бог сохранит его, милая матушка... Он сказал, что пойдет на охоту с добрыми нашими знакомыми, тунгусами. Они вчера приходили к нему и долго что-то с ним говорили.

ЖЕНА. Этого-то я и боюсь. Уж, верно, не на добро они его уговаривали... Охота! Полно, опять не за медведем ли они отправились!..

ПАРАША. Ах! матушка, ты пугаешь меня! Да, что же если и за медведем – чего бояться? Батюшка такой молодец.

ЖЕНА. Ах! Параша!

ПАРАША. Ты опять станешь плакать, милая матушка! Полно – мне и самой становится грустно... Ты было так развеселилась, слушая рассказы этого старичка...

ЖЕНА. Развеселилась! Я и теперь весела, мой друг, а как послушала, что он говорил, и вспомнила, как молода бывала...

ПАРАША. Ты и теперь еще моя молодая, красавица матушка! Я как на тебя погляжу, так мне весело и радостно становится! Да и о чем нам печалиться? Все у нас есть; ты слава Богу, теперь здорова, и батюшка стал от того повеселее. А вот опять придет весна – Бог опять украсит цветами луга и долины; мы опять пойдем в лес собирать ягоды, да грибы, – и нам будет так весело – я стану петь тебе любимые твои песенки... Полно, не грусти, матушка!

ЖЕНА. Добрая моя Параша!.. А что наш гость?

ПАРАША. Он теперь отдыхает. Ах, матушка! какой он добрый и ласковый, и как он хорошо говорит!.. Послушай, матушка: ведь я почти людей не вижу, кроме того, как проезжает здесь наш исправник, Игнатий Ферапонтович, когда собирает казенный ясак. Вот и он такой добрый, как этот старичок: стало, матушка, верно, все люди добры, которых Бог создал.

ЖЕНА. Да... все люди добры, милая...

ПАРАША. Так, послушай, матушка – для чего же не живем мы с другими людьми? Для чего живем мы одни в этом лесу?

ЖЕНА. Разве тебе здесь скучно?

ПАРАША. Нет – оно не то, что скучно... с тобой и с батюшкой мне скучно не будет, а... иногда мне думается... что там, с людьми – также не скучно... а особливо, когда слышу я о больших городах, о Киеве, о Москве?.. Мне хотелось бы поглядеть на тамошние высокие дома, на тамошних девушек...

ЖЕНА. Может быть, Бог даст, ты и будешь там.

ПАРАША. Да ведь только с тобой и с батюшкой, милая – без вас я не поеду туда – лучше останусь здесь, в нашем лесу; не правда ли, что и ты поедешь со мною туда?

ЖЕНА. Я? Туда? (Тихо.) Боже мой! она терзает мое сердце!

ПАРАША. Ах! как будет это весело и хорошо! Мы там увидим столько диковинок, столько людей – столько подруг найду я...

ЖЕНА. Полно, полно!.. Поди-ка, позаботься об ужине... Отец скоро должен воротиться...

ПАРАША. Постой, – я спрошу у него: когда поедем мы в Москву?

ЖЕНА. Параша – друг мой! Что ты говоришь... (Слышны голоса.) Ах! Вот и отец твой!..

ПАРАША. Батюшка! (Бросается к нему.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ.

Те же и неизвестный.

НЕИЗВЕСТНЫЙ (тащит шкуру медведя). Постой, постой, Параша! Вот я принес тебе подарок на шубу...

ПАРАША. Ах! какой славный мишка! А, разбойник, даром, что силен был, да попался... Ну, милый батюшка, благодарю, благодарю... Да, ты я думаю, устал? Сними с себя доху, положи ружье... Мы тебя ждали, ждали...

НЕИЗВЕСТНЫЙ (садится). Ждали?

ПАРАША. Да! Не хочешь ли ты выпить, съесть чего-нибудь?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Нет! Я думаю и до ужина недалеко. А поди-ка поднеси по чарке вина моим товарищам – они мне славно помогали!

ПАРАША. Сейчас! Я ведь их знаю; поздороваюсь с ними по-тунгусски – салым алых, тоён... (Бежит вон.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ.

Неизвестный и жена его.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Милая Параша!.. (Жене.) Ты опять плакала?

ЖЕНА. Нет!

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я вижу по глазам. Что, разве еще что-нибудь сделалось?

ЖЕНА. Ничего. (Молчание.) Ты еще ходил за медведем... Ты не слушаешь меня... Видно, жизнь тебе не дорога, и мои просьбы потеряли в твоих глазах всю цену...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Видишь – я воротился здоров... (Он встает и ходит.)

ЖЕНА. Ты не подумаешь...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Полно! Я хотел бы совсем разучиться думать, и прошу тебя избавить меня от упреков и слез! Не был ли кто у нас из соседей?

ЖЕНА. Я и забыла тебе сказать, что у нас теперь гость.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Какой гость? Человек?

ЖЕНА. Конечно, не медведь...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Кто такой? Зачем зашел он к нам?

ЖЕНА. Прохожий странник. Он, по обещанию, пешком ходил в Мангазею, в тамошний монастырь.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Какой-нибудь бродяга!

ЖЕНА. И теперь возвращается на родину, в Киев.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. На родину!.. У него есть родина? Он возвращается туда?

ЖЕНА. Что с тобой сделалось?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ничего, ничего! Да, и зачем зашел он к нам? Разве мимо нас дорога?

ЖЕНА. Он сбился с пути во время метели, утром, и Параша встретила его в лесу, когда пошла за водою.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Не замерз, небось в лесу!

ЖЕНА. Такой добрый, и почтенный старичок. Как он благодарил нас, сколько нам рассказывал – и о Киеве, и о Москве.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. И при Параше?..

ЖЕНА. Да, мы обе его заслушались. Он так хорошо говорит.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ты могла слушать его болтовню, как тебе угодно, да зачем позволяла ты дочери слушать его глупые рассказы – ей, когда ей жить и умирать здесь, в тунгусских лесах?.. (Смягчась, ласково.) Ну, полно, полно! Это глупо сделано, да я не сержусь... Дай руку... Где этот старик? Ведь он старик, сказала ты?

ЖЕНА. Да, он старичок...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. То есть, старый дурак, или старый плут – но все равно – я рад ему! Зовите его сюда...

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ.

Те же и Параша.

ПАРАША. А ты не знаешь, батюшка, что к нам гость без тебя пришел?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Слышал, милая, и – очень рад.

ПАРАША. Такой он добрый! Расспросил, теперь, как тебя зовут и матушку; и говорил со мной так хорошо, как я должна любить и утешать вас, и молиться за вас Богу...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Утешать!.. Молиться!.. Что же? Готово ли ужинать?

ПАРАША. Я там уж накрыла стол.

ЖЕНА. Пойду взглянуть сама. Параша! пойдем; отец тотчас придет за нами...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Да, – да, идите – я приду (Жена его и Параша идут, но Параша возвращается.) Я опять увижу человека – не полу-зверя, остяка или тунгуса – опять должен говорить с ним, припоминать, как говорят по-человечески... (Параша подходит тихо.) А! Что тебе надобно, друг мой?

ПАРАША. Ты сегодня опять такой сердитый, а то я было хотела спросить тебя...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Что такое?

ПАРАША. Зачем это не едем мы с тобой в ту сторону, откуда пришел этот старичок? Зачем живем мы всегда в лесу? Разве ты никогда не будешь в Москве? Разве тебе не хочется туда ехать, жить там, с людьми?

НЕИЗВЕСТНЫЙ (тихо). Сердце мое!.. (Вслух.) А тебе разве хочется туда – к людям?

ПАРАША (обнимая его). Ах! милый батюшка! Так бы и полетела – хоть бы взглянула, как там живут, как церкви Божьи с золотыми головами, и терема царские и людей, говорят, такое множество...

НЕИЗВЕСТНЫЙ (содрогаясь). Несчастная!.. (Параше.) А что же? Верно, тебе старичок наговорил, как там хорошо, как там весело?

ПАРАША. Ах! я давно уж и сама думала; мне иногда становится здесь скучно, так скучно...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ну, что же? Поезжай туда – я тебя отпущу! Поезжай с Богом!

ПАРАША. Без тебя и без матушки? Разве не поедешь со мною?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я?

ПАРАША. Да, ты. Мне всегда хотелось тебя о том спросить, а сегодня, когда наш старичок разговорился с нами – все так живо опять представилось... с тех пор, как умерла моя нянька, добрая старая Агафья, я кроме тебя и матушки никого не вижу, и мне поговорить не с кем...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. А наши добрые соседи, тунгусы?

ПАРАША. Ах! да они какие-то не люди – они такие смешные...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Они люди, они более достойны имени человека, нежели те, кого ты так желаешь видеть... (Тихо.) Но что я делаю? Что я говорю? Бедное, бедное дитя!.. Какой проклятый случай завел сюда этого бродягу, который вдавил в душу мою новое, ядовитое жало скорби... О, я готов удавить его моими руками...

ПАРАША. А, вот и гость наш, батюшка!

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ.

Те же и прохожий.

ПРОХОЖИЙ. Мир хозяину дома и Божие благословение!

НЕИЗВЕСТНЫЙ (тихо). Скреплюсь – притворюсь: ведь он человек, а с людьми должно скрываться и лукавить... (Оборачивается к прохожему.) Великий Боже!

ПРОХОЖИЙ (в изумлении). Если не сшибаюсь... (Костыль падает у него из рук.)

ПАРАША (с изумлением смотрит на них). Что это такое? Разве он знает его?

ПРОХОЖИЙ. Верить ли глазам?

НЕИЗВЕСТНЫЙ (удерживаясь). Здравствуй, здравствуй, добрый старичок, добро пожаловать... Параша! иди к матери – мы тотчас придем...

ПАРАША (тихо). Что с ними сделалось? Я и боюсь, и радуюсь... Мне хотелось бы послушать их... Спрячусь здесь... (Вслух.) Хорошо, батюшка – мы дожидаемся вас... (Она идет, хлопает дверью и тихонько крадется за занавеску.)

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Федор! не обманывают ли меня глаза мои? Ты ли это?

ПРОХОЖИЙ. Александр! тебя ли вижу? (Бросаются в объятия друг другу.)

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ты здесь? В Сибири? В наших лесах, где я не думал более видеть человеческого образа?

ПРОХОЖИЙ. Через двадцать лет я встречаю тебя здесь, добрый, старый друг, товарищ! Помнишь ли, где мы расстались? В лагере под Очаковым, когда Григорий Александрович послал тебя в Петербург курьером.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. А ты прощался со мною и обещал, что к приезду моему будешь майором!

ПРОХОЖИЙ. Великий Боже!

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я страшусь спросить тебя... Ты в Сибири, ты здесь – нищим стариком!

ПРОХОЖИЙ. Воля Божия! Но я возвращаюсь на родину, а ты... ты, мой друг и товарищ!..

НЕИЗВЕСТНЫЙ (в смущении). Скажи... Что было с тобой после того... я помню...

ПРОХОЖИЙ. Господь смирил меня! Тяжка была жизнь моя, но рассказывать ее недолго. Я хотел сдержать свое обещание, не жалел себя и напрашивался на опасность – молод, здоров я был тогда, и голова моя горела безумием почестей! Мы перешли с князем Румянцевым за Дунай, и накануне Мачинской битвы – плен и страдание были моим уделом! (Мачин-Турецкая крепость на Дунае. Здесь 10 июля 1791 г. происходило сражение под предводительством Репнина и турок.) Варвары изувечили, увлекли меня, и 15 лет плена в степях Курдов и горах Друзов сделали из молодого храброго офицера – видишь, дряхлого, бедного старика... Я увидел наконец родину, и никто не приветил меня... мать моя давно умерла... родных не было у сироты, а моя сабля составляла все мое богатство... В горах Сирии... дал я обет идти пешком к святыне Мангазейской, если Бог освободит меня из варварского плена; теперь исполнил я мой обет и возвращаюсь умереть на родине; посвящу Богу жизнь, которую сохранил Он мне доныне... (Мангазея-городок, основанный при Борисе Годунове 1600 г., в 1619 г. истреблен пожаром и на месте его построен Туруханск в Енисейской губ.) А ты, ты друг?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. И ты не гнушаешься называть другом преступника, который заклеймен позором в глазах людей, имя которого – несчастный, жизнь которого – казнь и пытка!

ПРОХОЖИЙ. Нет, нет! везде и всегда – ты для меня прежний Александр. И Господь не отвергает грешника; даже и люди прощают преступление...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. А сам себе, разве простит он?.. Разве... А! ты не испытал, ты не знаешь того страшного наказания, какое испытывает злодей, преследуемый совестью, Каин проклятый Богом – если и люди и Бог его прощают!

ПРОХОЖИЙ. Александр! я знаю, я слышал, что излишняя пылкость твоя увлекла тебя в тяжкое преступление...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Увлекла! Зачем хочешь ты смягчить словами ужасный поступок мой? Оправдывают ли причины и обстоятельства злодейство? Шестнадцать лет страдания не только не задушили змеи, грызущей душу мою – нет! она разрослась здесь, в груди моей – она сосет кровь из моего сердца – она лишает меня покоя здесь и надежды там... Напрасно скрылся я от людей, напрасно ушел от них, чтобы и самый вид не напоминал мне, что есть еще кроме меня кто-нибудь на свете... чтобы и имя мое было ими забыто – его никто здесь не знает, кроме жены моей, исправника, и – есть еще, Кто знает его, к ужасу моему...

ПРОХОЖИЙ. Друг! Неужели ни разу святая надежда...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Надежда? Мне?

ПРОХОЖИЙ. И раскаяние перед Богом.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я не могу молиться!

ПРОХОЖИЙ. Друг! ты ужасаешь меня! Нет такого несчастия, которое лишило бы нас надежды на милосердие Божие...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Есть оно, есть, и оно называется – преступление. Оно то ужасное сознание, что мы погубили жизнь свою, свое счастие, милых нам людей, надежду за гробом – погубили все, все... (Останавливается.) А в 16 лет в первый раз вдруг два подарка судьбы... Тебя вижу я, и вот посмотри! Ведь это, кажется, слезы – благодатные!.. Друг! я начинаю думать, что Бог милует меня!.. Я вижу тебя и плач?!

ПРОХОЖИЙ. Плачь – слезы спасительны...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ты должен узнать все сердце мое хочет высказаться тебе – суди меня, осуждай, потом презри – возненавидь! Молод, бешен страстями, полон надеждами расстался я с тобою; все роды обольщений, все роды счастья встретили меня в Петербурге и на родине – богатство, чины, добрая мать, дружба, любовь... она увлекла меня, для нее забыл я все и повел к алтарю мою подругу, отказался от службы, уехал в мои богатые поместья... Но кровь моя страшно кипела страстями. Рано было уединение; мне скоро наскучило оно; скоро не взмилились ласки: жены, малютки сына – низкие страсти увлекли меня. Карты, проклятые карты... Я пил, играл, увлеченный развратными друзьями, разорялся, не смотрел на слезы матери жены... В шумной, буйной беседе, я видел низкий обман друзей, и рука моя багрилась в нечистой крови их... Едва совершилось преступление, я узнал всю глубину бездны, в какую упал...

ПРОХОЖИЙ. Несчастный друг!..

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Мать моя умерла, когда я сидел в тюрьме – в остроге... честное имя мое сделалось добычей палача – люди презрели, отвергли меня, и самое сожаление, самая любовь их стала моим мучением!.. О, если бы юноша, тревожимый несчастными страстями, мог видеть теперь меня, мог пережить со мною эти 16 лет: ссылки и позора, мог заглянуть в душу мою – он жизнью купил бы возврат на дорогу добродетели...

ПРОХОЖИЙ. Но неужели и любовь жены твоей, доброй жены твоей, которая добровольно, охотно поехала за тобою, оставила все, разделила с тобой позор и бедствие – не была для тебя счастием?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. О, зачем она это сделала! Зачем я согласился... Друг бесчеловечный! ты трогаешь самое страшное, самое больное место души моей, заглядываешь в самый темный угол сердца моего!.. Да, да! Но чувство, что я погубил бытие драгоценного мне сердца... И – ежели я видел потом – потом, когда прошел порыв безумного ее великодушия – я видел... и слезу, от меня скрываемую, и взор укоризны, невольно являвшийся... О, не раскрывай сердца человеческого – в нем есть такие бездны, куда не должен заглядывать человек... Ты видел дочь мою, а, знаешь ли, что она – самое ужасное наказание в жизни моей, какое ниспослал мне Бог!

ПАРАША (тихо). О Боже мой! Что он говорит?

ПРОХОЖИЙ. Сумасшедший! Она такая добрая, милая, благочестивая...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. А кто она? – Дочь ссыльного! Что ждет ее? Позор, бесславие с колыбели! Она не знает, а я знаю, что ее сердцу надобны дружба, и любовь, и радости; она не знает, рожденная под кровом ссыльного, в диком лесу, что есть мир Божий, мир прекрасный, есть люди, есть радости... И что же, если она явится к ним? Они отвергнут ее, прогонят, уничтожат!.. И к чему родилась она, моя милая, цветущая красотою, с такой душой, с таким сердцем – к чему?.. Что с ней будет, когда умру я, умрет мать ее?.. Нищая – может быть, проклятая людьми – она умрет, проклиная отца и мать!.. И знать, что я, я один всему причиной...

ПРОХОЖИЙ. Александр! что ты говоришь? Да, разве отсюда нет возврата? Разве страдание не изглаживает преступление... Дай мне – я иду туда; я стану просить за тебя; за мой плен, за мою кровь я потребую только тебе прощения, свободы, возврата... Юный государь услышит мою просьбу, простит тебя...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Какой юный государь?

ПРОХОЖИЙ. Разве ты не знаешь? Ведь теперь воцарился Император Александр Павлович. Его ждут летом в Москву для коронования. Святая надежда России, да будет и твоею надеждою.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Нет! Это невозможно – мне отсюда – нет возврата... Простят!.. Да, зачем явлюсь я туда? Скрываться от людей, или читать мой стыд в их каждом взоре, в каждом слове их?

ПРОХОЖИЙ (после некоторого молчания). У тебя там остался сын. Ты сказал, что у тебя был сын?

НЕИЗВЕСТНЫЙ (холодно). Вероятно, он умер, сирота бесприютный, и слава Богу, если умер...

ПРОХОЖИЙ. А если он еще жив?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Жив?.. Да, ты разве об нем слышал что-нибудь?..

ПРОХОЖИЙ. Нет! но я все узнаю – буду в Москве, испрошу тебе прощение; ты увидишь сына своего – милосердие монарха и многолетнее страдание очистят имя твое от позора; дочь твоя останется в объятиях брата, и кости твои успокоятся там, на родине, подле могил отца и матери – и друг будет подле тебя: я не разлучусь с тобою, Александр... У меня нет никого в мире!

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Искуситель! Что ты говоришь? Зачем ты изображаешь рай небесный грешнику в адском пламени?.. Мне туда? Мне прощение?.. Увидеть сына – увидеть родину – могилу отца и матери – плакать над ними – передать мою Парашу брату... Он верно жив – не правда ли: он жив?.. Он верно добр?..

ПРОХОЖИЙ. И верно с честью служит отечеству. Ты знаешь, что в нашем благословенном русском царстве преступление отца не бесславит сына, что ему остаются и имя и имение отцовское, и путь к заслуге не загражден...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. И, может быть, он счастлив! – он почти не знал меня, забыл – а я напомню ему, что отец его преступник...

ПРОХОЖИЙ. А дочь твоя? А ее судьба?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Дочь!.. О, муки ада! Что же вы такое, если это не адские мучения?.. (Бежит вон.)

ПРОХОЖИЙ. Постой, остановись, Александр! Иду за ним – успокою сердце его, отогрею его на моем сердце... Боже! услышь молитву мою; даруй словам моим силу убеждения; продли еще жизнь мою, пока я успею возвратить его родине, сыну, спасти бедную дочь его... В милосердие русского царя я верю, как в милосердие Божие!.. (Уходит поспешно.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ.

Параша.

ПАРАША (выходит из-за занавески, бледная, едва держась на ногах). Боже великий! Что я узнала, что я услышала?.. Отец мой! Добрый, несчастный мой отец!.. О если бы жизнью моею могла я искупить тебе хоть минуту счастия, могла спасти тебя... мать мою! Так, у меня есть также родина? есть брат?.. «Царь милосерд, как Бог» – говорил он... Ах! зачем я не птичка Божья, не ласточка – я перелетела бы туда, туда, где трон царя милосердного – я села бы подле него, у ног его, прощебетала бы ему: «Государь добрый! когда все радуются – есть один страдалец в царстве твоем! Дочь просит тебя за отца! Я перелетела из Сибири далекой – Государь! прости, отца моего! (Падает на колени.) Прости, и вся жизнь моя на молитву за тебя...» (Вскакивая.) Боже всемогущий! Какая мысль! Не ты ли послал мне ее, Отец милосердный? Не тобою ли она внушена мне?.. Я пойду туда, в Москву, далеко, далеко... Простите, леса дремучие, простите, отец и мать! После того, что я узнала, услышала, мне не жить с вами – не ваша я – Божья! Если не увижу вас счастливых – не видать вам меня... «Дочь ссыльного! Они отвергнут ее!..» Да, есть места, где никого не отвергают, есть святые обители, где сам Господь приемлет, не спрашивая ссыльного или вельможи дочь пришла, стучится у дверей и просит пристанища!.. И тот, кто птичке указывает путь в теплые страны, Кто движет по небесам облачко перелетное, кто питает росою цветок пустыни – тот поведет и доведет меня!.. Всемогущий! укажи мне путь мой, пошли мне твоего Ангела хранителя!..

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ.

Параша и прохожий.

ПАРАША (увидев его). Вот он! – вот Ангел хранитель мой!

ПРОХОЖИЙ. Дочь моя! что с тобою? Что ты?

ПАРАША. Дедушка милый! ты возьмешь меня с собою?

ПРОХОЖИЙ. Что такое? Куда взять?

ПАРАША. Туда, туда – не знаю куда, куда идешь ты, туда, где я увижу государя, и где выпрошу прощение отцу моему...

ПРОХОЖИЙ. Как?

ПАРАША. Да, я все слышала, я все знаю! Я не останусь здесь – я пойду с тобою! Ведь ты хотел просить царя за отца моего? Но что слова твои против моих слов, твои слезы против слез дочери... О, мне, мне испросить ему прощение!..

ПРОХОЖИЙ. Как? Ты хочешь идти со мною, пешком? Да, знаешь ли ты, как далеко отсюда Москва?

ПАРАША. Не дальше рая небесного, куда Господь ведет нас через гроб и могилу! Дедушка милый! я недавно узнала тебя, но я полюбила тебя – я пойду с тобою – возьми меня! Я поведу тебя, когда ты устанешь, я буду утешать тебя, когда ты запечалишься, ходить за тобою, когда ты сделаешься болен... Возьми меня! Умоляю тебя, дедушка! (Падает к ногам его).

ПРОХОЖИЙ. Господь всесильный, умудряющий младенцев! не твою ли волю слышу, не твой ли голос внимаю я?.. Предприятие трудно, тяжко... Бедная! а что, если сердца людей затворятся мольбе твоей?.. А твой отец? Что будет с ним без тебя?

ПАРАША (вставая). Отец мой? На что ему я, если вид мой теперь не радость ему, а скорбь и мученье! Не говорил ли он, что рождение мое позор мой, что я погибну, когда его не будет, и жизнь не в жизнь ему... Если ты не возьмешь меня... я не могу теперь жить более: все, все погибло для меня... Не светить более красному солнцу, не жить более Параше... Старик! кровь моя на твою седую голову...

ПРОХОЖИЙ. Постой, постой, дочь моя!.. Боже! да будет воля твоя!.. Параша! отныне ты моя дочь – я беру тебя с собою!

ПАРАША. Дедушка! если отец мой отвергает меня – ты заступишь мне его место, ты уделишь мне уголок в сердце твоем – ты не отвергнешь меня?

ПРОХОЖИЙ. Нет! Не мне, слабому старику лелеять надежды твои: сиротам, страждущим и обремененным есть общий Отец – Ему молись, дитя несчастия!

ПАРАША. Мы уйдем с тобою сегодня же – теперь – ночью.

ПРОХОЖИЙ. Но я обещал отцу твоему прожить у него три дня...

ПАРАША. Три дня!.. Да, переживу ли я эти три дня? Нет, нет! теперь или я уйду одна: буду спрашивать дорогу у добрых людей, буду просить у них милостыни... Они не откажут мне; я скажу им: «Я иду просить у государя прощения отцу моему; у вас есть отцы, у вас есть дети!» Они не откажут мне...

ПРОХОЖИЙ. Дочь моя! молись Богу – мы идем немедленно... Я отдохнул от моего пути...

ПАРАША. Я пойду и скажу отцу и матери, что я нездорова, не буду ужинать, лягу спать; он сегодня утомился на охоте и заснет крепко. А когда он проснется... О, вид мой не будет уже упрекать его, у него уже не будет дочери!.. Легче ли будет ему без меня!.. (Она закрывает лицо руками и медленно уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ.

Прохожий (один).

ПРОХОЖИЙ. Судьбы неисповедимые! Что воля, что желания смертного, если он видит перст Божий, указующий ему путь! «Да будет воля твоя!» Бедный друг!.. Что с тобою будет? Но, может быть, это последнее твое горе... Последнее – если только не первая радость ему могила, не первый вестник радости – смерть!.. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ.

Параша.

ПАРАША (входит, осматривается во все стороны и долго безмолвствует). Простите, мои родные!.. Завтра, когда вы проснетесь, Параша не придет поздравить вас с добрым утром, не скажет вам: «здравствуй!», не попросит вашего благословения... Далеко, далеко будет она, и каждый шаг будет разделять нас, разделять любовь вашу от меня... Нет, нет! Любовь не знает разлуки – с вами она будет, с вами молитва дочери... Здесь (вынимает письмо) здесь вы всё узнаете, и когда будете читать – благословите меня... Что там увижу я? Листок, сорванный бурей с родного дерева, куда полечу я – сирота бесприютная!..

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ.

Параша, Неизвестный, жена его и Прохожий.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Друг! твое появление показало мне, что милосердие Божие не оставляет человека никогда... Давно – давно не был я так весел... Мне кажется, если только в будущем остаются мне радости – вот первый счастливый день мой!.. Но, что ты-то загрустился, кажется?

ЖЕНА. Ты забываешь, что добрый друг наш устал сегодня; ему надобно отдохнуть...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Правда, правда!.. Параша! что ты здесь делаешь?

ПАРАША. Я... я хотела проститься с вами...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Вот, дурочка, как будто в дальнюю дорогу отправляешься!

ПАРАША. Ах! кто знает...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я тебе наперед скажу, что ты завтра проснешься весела и здорова...

ПАРАША. Завтра!.. Простите, батюшка! (Она обнимает его.) Благословите, благословите меня!

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Поди, усни спокойно. А завтра, знаешь ли что? Мне обещали принести пару живых зайчиков – вот тебе будут радости!

ПАРАША. Матушка! простите!

ЖЕНА. Что это, Параша? Ты плачешь?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Плачет?

ПАРАША. Нет, нет! я не плачу – я весела – я счастлива...

ЖЕНА. Право, мне показалось, будто у тебя капнула слеза...

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Тебе все слезы кажутся!

ЖЕНА (тихо). Ах! я потеряла им счет! (Параша уходит.)

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ну, до свидания, друг Федор! Тебе вот здесь приготовлена постеля – не взыщи, не мягкая – чем богаты, тем и рады! Завтра покажу я тебе все мое хозяйство, познакомлю тебя с тунгусами, и ты наверно их полюбишь!.. А там, забудем, хоть на время, горе, и поговорим о бывалом, предоставляя будущее Богу!

ПРОХОЖИЙ. Да, ему, ему наше будущее. До свиданья – до завтра! (Неизвестный и жена его уходят.)

Мелодрама.

Звуки музыки. Прохожий провожает Неизвестного взорами и остается в задумчивости. Параша выходит, одетая по дорожному, и знаками показывает, что она готова. Прохожий благословляет, обнимает ее и идет. Параша идет за ним медленно, обращаясь к двери, куда ушли отец и мать.

Вдруг она не выдерживает своего чувства и бросается к ним. Прохожий останавливает ее, Параша выражает, что она хочет проститься с ними.

Он показывает, что тогда все предприятие их разрушится.

Параша в отчаянии. Прохожий указывает ей на небо и велит молиться.

Она падает на колени. Прохожий поднимает руки над ее головою и молится.

Поспешно вскакивает Параша и влечет Прохожего за собою.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Неопрятная комната, убранная по-мещански. Фекла Федосеевна сидит у столика и шьет. Танюша в стороне за работою. Федя, Митя, Маша, Соня играют и шалят в углу.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

Фекла Федосеевна, Танюша и дети.

ФЕКЛА ФЕДОСЕЕВНА. Да, да, детки, не всегда вас Господь на радость дает! Просишь, просишь вас у Бога, а как с дюжину вас накопится, так уж и прибери вас, Господи! – Тс! вы, бесенята, расшумелись! Слова сказать не дадите! Танюшка! а что бишь сказал Федор Григорьевич? Когда он обещал придти?

ТАНЮША. Да сегодня, маменька.

ФЕКЛА ФЕДОСЕЕВНА. Сегодня, да когда? Ведь они люди деловые – их заставить дожидаться нельзя. А у меня дела полны руки. К тетке Акулине Сидоровне надобно сходить – старушка что-то недомогает. А там на Арбат, к благодетелю нашему – надо Мишутку-то в корпус, либо куда-нибудь... Вот, что вам! Мать где ни бери, а вас корми, да пой, да воспитывай!.. Цыц, Сонька! Шутка ли из Рогожской да на Арбат; а там еще к благодетельнице, Ее Сиятельству, что в пользу бедных играла – авось не выпрошу ли на бедность, с сиротами... (Рогожская, Арбат – названия разных частей города Москвы.) Ведь нынче... Ох, хо, хо! Время, время такое...

ТАНЮША. Да ведь, маменька, что же? Есть нас беднее. У нас таки и пенсия, и от батюшки осталось...

ФЕКЛА ФЕДОСЕЕВНА. Ах! ты негодная! Да, как ты смеешь говорить? Да, где ты этаких мыслей набралась? Ах! ты, девчонка гадкая! Да, какая у нас пенсия? Да что у нас осталось?.. Домишко-то? Да он весь развалился!.. Да, если бы не я горячими слезами вымаливала, так вы с голоду бы давно передохли! Видишь – богатая выехала, барышня белоручка! Этак ты другим говорить станешь!.. Уж не эта ли нищая сибирячка тебе наговорила?

ТАНЮША. Ах! нет, маменька! Она почти ничего не говорит. Она все плачет только, да молится!

ФЕКЛА ФЕДОСЕЕВНА. Плачет!.. Видно слезки-то дешевы; молится!.. Видно, лучше-то делать нечего!.. А все вот моя доброта – навязала себе на шею девку, и Бог знает кто такая, зачем?

ТАНЮША. Маменька! ведь вы говорили, что старичок, который с ней пришел, был благодетель моему отцу, и, что где он живет, на том доме благословение Божие.

ФЕКЛА ФЕДОСЕЕВНА. Дура ты! Мало ли что говорится! Конечно, благословение было бы, если бы он умел брать все, что дадут благочестивые люди... а он, поди-ка, и не думает... Ходит себе по судам за справками, да к знатным. Да, знатным-то, до того ли им? Эвося выехать! Теперь готовятся пиры, да балы...

ТАНЮША. Неужели никто не пожалеет о бедной дочери, которая пришла пешком просить прощения отцу своёму?

ФЕКЛА ФЕДОСЕЕВНА. Так, как же она просит? То больна сделалась – неженка! Вишь, устала, из Сибири пешком пришла – из Сибири – пришла, а кто знает? Может и приехала!.. А тут сидит, да плачет! Этак разве просят? Вот я, как о пенсии хлопотала, так, бывало, пороги обобьешь, да слуге-то в ножки – «Доложи барину!» – А секретарю-то и пообедать не дашь – он за кусок, а ты, бывало, уж и тут, да и в ноги – «батюшка! спаси сироту горе горькую! Не пусти по миру с детьми!..» Так, вот как дела-то делают, а не этак, что из Сибири приехать, да плакать, да молиться, да других сирот объедать, которые из милости угол дали, себя стеснили.

ТАНЮША. Маменька! ведь они нам за квартиру заплатили!

ФЕКЛА ФЕДОСЕЕВНА. Заплатили! Заплатили! А тебе с чего толковать? Этак ты другим скажешь, да и девке-то все дело испортишь. Скажут – «богата – дескать!..» Заплатили! Да, так мне откуда бы взять кормить-то их? А? Да, разве я не хлопочу за нее? То же на ее имя и от благодетелей собираю, хоть старику и не говорю; все отдам, не воспользуюсь, не покорыстуюсь – да, с


Николай Алексеевич Полевой

Фотогалерея

20
24
9
1
13
21
7
22